Я правда не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы поднятая надо мной рука воспринималась как возможность ласки, а не удара.
Бояться крика.
Зажимать себе рот.
Не иметь убежища.
Полное отсутствие личного пространства и безопасности.
Я помню себя ребёнком. Напуганным, желающим куда-нибудь спрятаться. В маленькой квартирке нет места для безопасности маленького человека. Я запиралась в ванной, в единственном месте, где подразумевалось уединение.
Я помню тот день, когда дверь гнулась под ударами, трещало дерево. Хрупкая задвижка едва выдерживала напор. И пришлось открыть.
В тот же вечер шпингалет был вырван с мясом. Безопасного места больше не было.
Замка в ванной нет до сих пор, даже спустя столько лет.
Мне всегда говорили, что нужно быть сильной и ничего не бояться. Но это глупо.
Я сильная и я боюсь.
Но теперь я стою лицом к лицу со своим страхом и смотрю ему в глаза. Молчу и смотрю.
Смотрю.
Смотрю.
Пока он не отступает.
И со стороны может казаться, что мне совсем не страшно, но руки предательски дрожат, а сердце колотится так, что я слышу его в черепной коробке.
Есть такая пословица: "глаза бояться, а руки делают". Здесь все в точности наоборот. Глаза мои ни капельки не бояться, а держащие руки можно спрятать и за спиной. Главное, смотреть прямо.
И сражаться.
Этот страх учит терпению. Этот страх учит силе.
Стражайсясражайсясражайся.
Я правда не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы утих этот воинственный страх, заставляющий видеть в каждом врага. Сколько нужно дать нежности, чтобы я прекратила шугаться протянутой мне руки и ожидать от неё боли. Сколько нужно спокойствия, чтобы я чувствовала себя в безопасности и сняла с себя броню и шипы.
Я правда не знаю, возможно ли это вообще. Но я устала быть полем боя.
Бояться крика.
Зажимать себе рот.
Не иметь убежища.
Полное отсутствие личного пространства и безопасности.
Я помню себя ребёнком. Напуганным, желающим куда-нибудь спрятаться. В маленькой квартирке нет места для безопасности маленького человека. Я запиралась в ванной, в единственном месте, где подразумевалось уединение.
Я помню тот день, когда дверь гнулась под ударами, трещало дерево. Хрупкая задвижка едва выдерживала напор. И пришлось открыть.
В тот же вечер шпингалет был вырван с мясом. Безопасного места больше не было.
Замка в ванной нет до сих пор, даже спустя столько лет.
Мне всегда говорили, что нужно быть сильной и ничего не бояться. Но это глупо.
Я сильная и я боюсь.
Но теперь я стою лицом к лицу со своим страхом и смотрю ему в глаза. Молчу и смотрю.
Смотрю.
Смотрю.
Пока он не отступает.
И со стороны может казаться, что мне совсем не страшно, но руки предательски дрожат, а сердце колотится так, что я слышу его в черепной коробке.
Есть такая пословица: "глаза бояться, а руки делают". Здесь все в точности наоборот. Глаза мои ни капельки не бояться, а держащие руки можно спрятать и за спиной. Главное, смотреть прямо.
И сражаться.
Этот страх учит терпению. Этот страх учит силе.
Стражайсясражайсясражайся.
Я правда не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы утих этот воинственный страх, заставляющий видеть в каждом врага. Сколько нужно дать нежности, чтобы я прекратила шугаться протянутой мне руки и ожидать от неё боли. Сколько нужно спокойствия, чтобы я чувствовала себя в безопасности и сняла с себя броню и шипы.
Я правда не знаю, возможно ли это вообще. Но я устала быть полем боя.